Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении (КХО) предусматривает реализацию тщательно разработанного порядка проверки соблюдения всех включенных в нее положений, в том числе и аналитический контроль наличия запрещенных веществ в пробах, отобранных в ходе инспектирования объектов, где предполагается разработка химического оружия (ХО). В 1992 г. была создана и вовлечена в участие в данной программе Лаборатория химико-аналитического контроля Военной академии радиационной, химической и биологической защиты имени Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко. С 2006 г. она функционирует в составе федерального государственного бюджетного учреждения «27 Научный центр» Министерства обороны Российской Федерации. В результате успешного прохождения профессиональных тестов, разработанных Организацией по запрещению химического оружия (ОЗХО), лаборатории в 2000 г. был присвоен статус «назначенной» («designated» — вид аккредитации ОЗХО) и предоставлено право независимого анализа проб, отобранных на местах международных инспекций, в соответствии с положениями КХО. К настоящему времени ОЗХО проведено 42 официальных теста по анализу экологических и технологических проб, а также 2 официальных теста по анализу биомедицинских проб. В 2016 г. лабораторией 27 НЦ МО РФ, наряду с действующей с 2000 г. аккредитацией ОЗХО в области анализа экологических и технологических проб, дополнительно получена аккредитация на право анализа биомедицинских проб. За 25 лет своего существования лаборатория успешно решала задачи, связанные с анализом сложных по составу объектов при расследовании предполагаемых фактов применения химического оружия, а также проб, доставленных с мест захоронения оставленного химического оружия и с территорий бывших объектов по его производству.

В мае 2016 г. Министерством обороны Российской Федерации и Русским географическим обществом была сформирована специальная экспедиция для обследования острова средней части Курильской гряды – Матуа, который в годы Второй мировой войны был превращен японцами в крепость. Были основания предполагать, что остров мог использоваться японской военщиной для разработки, производства и хранения оружия массового поражения. Поэтому в состав экспедиции была включена группа РХБ-контроля, сформированная из специалистов научно-исследовательских организаций войск РХБ защиты ВС РФ. Группа решала следующие задачи: выявление и оценка РХБ обстановки на острове Матуа; обеспечение защиты личного состава и ликвидация возможного РХБ заражения местности и военных объектов японцев на острове; оценка эксплуатационных характеристик приборов РХ разведки и проведение биологического анализа в условиях северных широт вне стационарных лабораторий. Работы на острове проводились с 20 апреля по 29 июня 2016 г. Проведенные исследования инженерных и фортификационных сооружений острова Матуа, а также анализ результатов вскрытия и исследования найденных емкостей с химикатами показал, что в период пребывания японской армии (до августа 1945 г.) производства и хранения химического, биологического и ядерного оружия на острове не было. Анализ проб почвы и воды, взятых в местах проведения инженерных и поисковых работ, биологических проб органов от мышевидных грызунов, отловленных в районе дислокации лагеря экспедиции, не выявил наличие возбудителей опасных и особо опасных инфекционных заболеваний. Поверхностное радиоактивное загрязнение и гамма-излучение на территории острова в норме.

Последний российский химический снаряд уничтожен 27 сентября 2017 г. на специальном предприятии в удмуртском поселке Кизнер. Уничтожение химического оружия (ХО) начато в условиях распада СССР, смены политической формации и последовавшего за этим обрушения экономики. Исторической вехой на пути выполнения Россией международных обязательств в области химического разоружения стало Постановление Правительства Российской Федерации от 21 марта 1996 г. № 305, утвердившее Федеральную целевую программу «Уничтожение запасов химического оружия в Российской Федерации». Благодаря научным и технологическим наработкам, сделанным еще в советское время, а также чрезвычайным усилиям и таланту специалистов войск РХБ защиты Вооруженных Сил Российской Федерации, Федерального управления по безопасному хранению и уничтожению химического оружия и ряда гражданских научно-исследовательских организаций ее удалось завершить на три года раньше намеченного срока. Для уничтожения ХО использовалась технология двухстадийной химической нейтрализации, которая подвергалась технической адаптации в зависимости от типа и способа хранения ХО. Было построено 7 специальных предприятий по уничтожению ХО – в пос. Горный (Саратовская область), в г. Камбарка и пос. Кизнер (Удмуртская Республика), в пос. Марадыковский (Кировская обл.), в г. Щучье (Курганская обл.), в пос. Леонидовка (Пензенская обл.) и в г. Почеп (Брянская обл.). Всего уничтожено 40 тыс. т ОВ. Досрочное выполнение Федеральной программы сэкономило для страны значительные денежные средства и избавило население обширных территорий, примыкавших к объектам хранения, от серьезных угроз в случае аварий и происшествий на них.

Биореактор (культиватор или ферментер) является одним из основных элементов подавляющего большинства аппаратурно-технологических линий иммунобиологических лекарственных препаратов. Конструирование специальной аппаратуры для промышленной микробиологии в нашей стране было обусловлено проведением исследований, связанных с разработкой технологии вакцины чумной живой. В начале 1930-х гг. А.Л. Берлин изучал подходы к созданию лабораторных культивирующих устройств в г. Саратове на базе Государственного краевого института микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока России Наркомздрава РСФСР. В это же время в Крымском санитарно-бактериологическом институте (г. Севастополь) данную проблему решала Н.Г. Щербина. В 1936 г. к исследованиям в области процессов и аппаратов промышленной микробиологии была привлечена группа сотрудников Научно-исследовательского института эпидемиологии и гигиены Красной Армии (г. Киров). В 1946 г. созданный А.Ф. Шестеренко промышленный аппарат впервые был использован для получения в стерильных условиях больших объемов (до 800 матрацев) культуры вакцинного штамма ЕV линии НИИЭГ чумного микроба.

Попытки запрещения использования отравляющих веществ (ОВ) в качестве средства ведения войны предпринимались со второй половины ХIХ в., когда закладывался фундамент современных норм международного права. В начале ХХ в. на международном уровне было принято несколько правовых документов – деклараций, протоколов и конвенций, запрещавших использование на войне ядов, отравленного оружия, ядовитых и удушливых газов и средств их применения. Но все эти документы, включая Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг., а также Женевский протокол 1925 г., оказались неработоспособными в качестве инструмента сдерживания. Они не смогли предотвратить ни массированного использования химического оружия в Первую мировую войну, ни его дальнейшего совершенствования, развития и применения. Эти документы не носили всеобъемлющего и безусловного характера. Они никак не решали проблему технологий двойного назначения и не снимали озабоченности стран, обладавших химическим оружием, относительно собственной безопасности. Не предлагалось механизмов мониторинга, верификации и контроля. Не было выработано эффективных способов пресечения уже зафиксированных нарушений и не обеспечена неотвратимость наказания. Вместо того, чтобы способствовать запрещению химического оружия, эти документы объективно содействовали его легализации и дальнейшей гонке вооружений. Только наличие мощных химических арсеналов у стран – основных участников Второй мировой войны, предотвратило возвращение ОВ на поле боя в гораздо более масштабном варианте. В настоящей работе рассмотрены первые попытки запрещения химического оружия путем международных соглашений. Показаны обстоятельства их разработки и обсуждения во взаимосвязи с другими проблемами в области безопасности, а также их дальнейшего принятия или срыва. Представлены позиции сторон на переговорах по запрещению химического оружия и их изменения во времени. Предметом отдельного рассмотрения стал вопрос об отношении к химическому оружию и об использовании его в качестве средства давления и пропаганды.